Вера Павлова. стихи

Тонула. За соломинку
в глазу чужом
хваталась — утешение
тонуть вдвоем.
А если бы заметила
бревно в своем,
тогда бы оба выплыли
верхом на нем.

* * *
Трогающему грудь:
Знаешь, какою она была?
Обнимающему за талию:
Знаешь, какою она была?
Ложащемуся сверху:
Знаешь, какою она была?
Берущему:
Знаешь,с какими
Я
была?

* * *

Зеркало по природе правдиво,
поэтому оно легковерно,
поэтому ничего не стоит
ввести его в заблужденье:
поворот головы, пары прядок
размещенье, прищур и улыбка —
и уже верещит, простофиля:
“Всех милее, румяней, белее!..”

* * *
Надкусив эту смерть, как плод
с пресловутого древа,
потеряла свой рай, и вот
я бездомна, как Ева.
Я не в курсе блужданий души
в пространствах Иного,
но меня ты, как чести, лишил
бессмертья земного.
Я-то думала тридцать лет
и три года,
будто смерти в меня нет
хода...

* * *
Твоя хладность — как грелка аппендициту.
Твоя страстность — как холециститу лёд.
Твоё сердце, даже когда разбито,
как старый будильник, как старый политик, врёт.
Увы! Моржовый не вышибить журавлиным
клином — увы! — осиновым всё сошлось
на тебе, созданье с ногами из красной глины,
руками, губами, глазами из красной глины...
Улетаю — когда журавлино, когда тополино.
Остаёшься — раскинуты руки, ноги врозь.

* * *
Морщины вокруг лба
взяли рот в скобки.
Морщины в уголках глаз
взяли глаза в кавычки.
Морщины поперёк лба
нотно лоб разлиновали.
Морщины поперёк горла.
Подвенечная седина.

* * *
Грудь на грудь, сердцами перестукиваться,
чтобы сговориться о побеге
(грудь на грудь, на пуговицу пуговица)
в пресловутый край трудов и неги,
где (к виску висок) нектары квасятся
и крахмальные обеты стелются,
где бухой охранник (сердце на сердце),
целясь в одного, в обоих целится.