Милица Эдвиновна Матье- ПРОБЛЕМА ИЗУЧЕНИЯ КНИГИ МЕРТВЫХ

Общеизвестно то значение, которое имеет в египтологии Книга мертвых, однако не менее известно и то обстоятельство, что исследование этого памятника еще не привело к его удовлетворительному истолкованию. Ввиду того что здесь присутствуют прекрасно знакомые с данным вопросом специалисты, я не буду касаться ни истории исследования Книги мертвых, ни характеристики современного состояния ее изучения. Укажу на тот факт, что попытки изучать Книгу мертвых в целом крайне редки и большинство исследователей касается отдельных ее глав, ее словарного запаса, имеющихся в ней мифологических элементов, гимнов и т.п.

Все эти работы, бесспорно, нужны и полезны. Однако и для них было бы важно иметь правильное определение самого характера сборника.

Ф. Шампольон и Э. де Руже считали Книгу мертвых заупокойным ритуалом. Р. Лепсиус, возражая против такого определения, высказал мнение, что этот сборник текстов является "путеводителем" для души умершего в ее странствии в потустороннем мире. Это мнение Лепсиуса остается в основном общепринятым и до нашего времени .

Между тем ряд фактов, казалось бы, должен был поставить под сомнение правильность такого определения Книги мертвых. Так, общеизвестно, что тексты Книги мертвых связаны с Текстами пирамид и Текстами саркофагов. Однако никто не предполагает, что эти два сборника служили "путеводителями" умершим. Последние работы по выяснению назначения Текстов пирамид [Матье, 1947б; Ricke, 1950; Schott, 1950; Spiegel, 1956, Матье, 1958] показали, что они являются записью царского погребального обряда. Несмотря на отдельные расхождения в указанных работах, ритуальное назначение Текстов пирамид признается ими единодушно.

Поскольку Книга мертвых является одним из дальнейших этапов развития Текстов пирамид и поскольку Тексты пирамид встречаются вперемежку с изречениями Книги мертвых на стенах гробниц и на саркофагах вплоть до греко-римского времени, казалось бы, что и назначение обоих памятников было одинаково. Думается, что ближайшее рассмотрение списков Книги мертвых, действительно, подтвердит ее ритуальный характер.

Известно, что в самих экземплярах Книги мертвых имеются изображения ритуальных сцен. Наиболее часто встречается рисунок к первой главе, воспроизводящий погребальное шествие и обряд отверзания уст мумии перед входом в гробницу. Но и к другим главам присоединены рисунки, на которых показано совершение жрецами тех или иных обрядов. Так, жрец "сем" совершает обряд отверзания уст статуи умершего (гл. 23), жрец протягивает умершему изображение его души (гл. 25), жрец в маске бога Анубиса стоит у ложа с мумией (гл. 1 В и 151), он же подносит умершему амулет сердца (гл. 26), далее, жрец совершает возлияние и каждение (гл. 105), два жреца - обряд очищения умершего (гл. 110) [NaviIIe, 1886, табл. 1-4. 34, 36, 174, 37, 5 и 117, 123].

Кроме изображения заупокойных обрядов, в Книге мертвых имеются и письменные указания на ритуальное назначение текстов, данные в виде добавлений в конце глав. Таких добавлений имеется много, и приходится удивляться тому, что им до сих пор уделялось так мало внимания при попытках определить назначение Книги мертвых в целом.

Так, например, в папирусе Ну (ВМ 10477) интереснейшие ритуальные указания сопровождают изречение "Знания имен стражей семи зал" (гл. 144): здесь [Budge, 1898, с. 332-334] сказано, что изречение должно произноситься над цветным рисунком, изображающим семь входов и семь зал и стерегущих их богов, причем при произнесении слов, относящихся к каждой двери, к ней следует приближать фигурку, изображающую умершего, и совершать жертвоприношения, состав и количество которых тут же перечислены.

Далее, изречение, имевшее целью согреть голову умершего (гл. 162), произносилось от имени "священной коровы", т.е. богини Хатор, и его следовало читать над золотой фигуркой коровы, помещенной на шее мумии, и над записью текста изречения на новом папирусе, который надо было затем положить под голову умершего (по Туринскому папирусу: [Budge, 1898, с. 409-410]).

Подробные ритуальные указания имеются в папирусе Ну и при изречении "О возжении четырех огней" (гл. 137 А): здесь говорится, что надо сделать четыре кирпича, на которые нужно разбросать ладан, полить молоком белой коровы и потушить на них огонь; этот огонь должен гореть в руках четырех человек, изображавших четырех сыновей Гора, имена которых следовало написать на плечах указанных лиц; факелы надо было сделать из ткани "идеми", умастив их "маслом хатет ливийским". Над этими четырьмя огнями следовало произносить те слова, которые были написаны на кирпичах, а затем поставить кирпичи в нишах, устроенных в стенах погребальной камеры, укрепив на одном фаянсовый амулет "джед", на другом - глиняную фигурку Анубиса, на третьем - факел, на четвертом - статуэтку умершего из пальмового дерева, семи пальцев высоты; в конце добавлено, что человек, делающий все это, должен быть "чистым, очищенным, не евшим ни мяса, ни рыбы, не имевшие сношения с женщиной" [Budge, 1898. с. 308 и сл.].

У целого ряда изречений указано, что их следует читать при возложении на мумию различных амулетов, украшений, венков и гирлянд, при убранстве погребальной камеры (гл. 18, 19, 155-160, 166-167, 169--170). Глава же 151 представляет собой просто рисунок, изображающий погребальную камеру, стоящие по ее стенам упомянутые уже выше четыре предмета, а также лиц, совершающих последние погребальные обряды и исполняющих роль богов - Анубиса, Исиды, Нефтиды, Между изображениями этих лиц и предметов написаны относящиеся к ним изречения, которые следовало произносить во время обрядов.

То, что ритуальные указания Книги мертвых действительно соответствовали совершавшимся при погребении обрядам, подтверждается находками в гробницах тех самых предметов, над которыми, согласно Книге мертвых, следовало читать те или иные изречения, - четырех кирпичей с написанными на них словами, указанными в главах 137 А и 151, ожерелий, венков, гирлянд, амулетов и т.д., а под головами мумий - папирусных дисков с нарисованными изображениями и текстами, содержащимися в 162 главе Книги мертвых.

Ритуальное назначение изречений Книги мертвых подтверждается и перечислением лиц, которые должны были говорить эти изречения. Так, во введении к 18 главе в папирусе Ани прямо говорится, какие обращения к богам произносят до очереди жрец "инмутеф" и жрец "самереф" (лист 12: [Budge, 1898, с. 69-70]). Наличие подобных указаний вполне естественно в тексте, являющемся руководством для совершения ритуала, но совсем неуместно для "путеводителя" по загробному миру. То же самое можно сказать и о монологе бога Тота, с которым последний обращается к богам - стражам преисподней, заклиная их пропустить умершего; поскольку Тот называет его по имени и званиям, исключается возможность истолковать монолог как речь самого покойного, произносимую им якобы в образе бога Тота; если же мы признаем ритуальный характер текста, то обращение играющего роль вожатого умерших бога Тота жреца к богам преисподней вполне закономерно для начала обряда. Вопреки установившемуся мнению имеется немало случаев, когда тексты Книги мертвых обращены к богам не от лица умершего, а, наоборот, содержат моления о нем и, следовательно, явно предназначались для произнесения жрецами или родными. Укажу хотя бы на главу 2 в папирусе Ани, главу 168 в папирусе BM 10478 и др.

Очень интересно, что в папирусе Хунефера (ВМ 9901) после первой главы, в иллюстрации к которой имеется обряд отверзания уст, включена и запись этого обряда.

Известно далее, что ряд текстов Книги мертвых изложен в виде диалогов явно ритуального назначения (гл. 99 и др.) . 

Показательно, что изречения Книги мертвых, которые писались на саркофагах, вплоть до римского времени по большей части размещались на них в полном соответствии с ритуальным назначением данного изречения. Так, текст о наложении "венка оправдания" (гл. 18, 19) писался вокруг головы саркофага, иногда по изображению повязки. Изречение, имевшее целью согреть голову умершего (гл. 162), писали на затылке головной части саркофага; на груди саркофага, там, где на мумию во время обряда клали фигурку души умершего в виде птицы с головой человека, изображали эту же фигурку и писали изречение о соединении души с телом (гл. 89): на ногах саркофага помещали тексты об овладении умершим его ногами, об открытии ему путей в загробном мире, об открытии гробницы и выхождении из нее.

Если, таким образом, связь текстов Книги мертвых с проведением погребального ритуала не вызывает сомнений, встает вопрос: можно ли установить содержание этого ритуала? Полностью сделать это в данный момент еще трудно, но в общих чертах оно все же ясно. Его целью было предоставить умершему загробное благополучие, для чего считалось необходимым сохранить тело от тления, вернуть ему способность владеть всеми членами, вновь соединить душу с телом; обеспечить снабжение покойного питанием. Наряду с этим надо было помочь ему преодолеть трудности на пути к достижению египетского рая - Полей даров, а также дать возможность выходить из гробницы, посещать свой дом н вновь возвращаться в гробницу.

Если мы в этом свете просмотрим дошедшие до нас свитки Книги мертвых, то определенная последовательность перечисленных этапов ритуала выступает достаточно ясно в ряде экземпляров.

Обряд начинался обращением бога Тота, вожатого умерших, к богам преисподней с просьбой принять нового пришельца. Такое начало имеет ряд аналогий в погребальных обрядах многих народов. Затем ряд действий был посвящен судьбе души: читались моления о возможности для нее летать в разных образах - феникса, ласточки, сокола, цапли; душу следовало вернуть телу; когда она возвращается к нему, умерший оживает и произносит моление о том, чтобы ему "не умереть вторично" (гл. 44). Затем умерший отправляется в Поля даров. С появлением 125 главы, суда Осириса, она вставляется или в начале, при входе умершего в преисподнюю, или же перед его пребыванием в Полях даров. Обряды, относящиеся к возложению амулетов на мумию и к убранству погребальной камеры, встречаются в различных этапах ритуала.

Этот порядок действия особенно отчетливо виден в наиболее ранних и сравнительно коротких записях Книги мертвых - царевны Яхмес [Schiaparelli, 1923, с. 20], на пеленах Тутмеса III [Naville, 1886, с. 76 и сл.], зодчего Ха [Schiaparelli 1923], носителя опахала Махерпра [Daressy, 1902, рис. XIII-XV, с. 38-58, (№ 24095)], отца царицы Тии Юи [Davis, 1908].

Подтверждением предполагаемого содержания и последовательности этапов ритуала служит ряд текстов, которые еще не использовались в должной мере для данной цели: я имею в виду стелы в гробницах XVIII династии с молениями о загробном блаженстве. Еще Б. А. Тураев указал, что эти моления напоминают нам Книгу мертвых [Тураев, 1920, с. 120], А. Херманн в работе, посвященной указанным стелам, привел отдельные аналогии из некоторых текстов этих стел с главами Книги мертвых [Hermann, 1940, с. 114-115]. Однако ни тот, ни другой автор не отметили совпадение в последовательности содержания обеих групп текстов. Так, моления Пахери содержат просьбы о надлежащем погребении, чтобы стать живой душой, о получении хлеба, воды и дыхания в потустороннем мире, о возможности превращения его души в феникса, ласточку, сокола и цаплю, о переезде через поток в загробном мире, о получении жизни вторично [Tylor, Griffith, 1894, рис. 9]. Перед нами тот же порядок идей, который мы отмечали в нашей попытке восстановить ритуал по Книге мертвых. Такие же моления мы можем найти на ряде других стел - Джануни [Hermann, 1940, с. 20], Пехсухора [Hermann, 1940, с. 20] и пр. Аналогичный текст имеется в погребальной камере гробницы Аменемхета: это обращение к богам преисподней, которые восхваляют Ра и которых он хвалит за то, что они охраняют душу Аменемхета, дают процветать его телу в некрополе, делать превращения по желанию его сердца, питаться пищей богов, пребывать в своем доме в священной земле, ибо он безгрешен [Davies Nina, Gardiner, 1915, с. 103, рис. 36-45]. Показательно, что этот текст написан вдоль всех стен погребальной камеры, на которых сплошными столбцами идет запись ритуала главами Книги мертвых и Текстами пирамид .

В более распространенных списках Книги мертвых отмеченный порядок действий выступает подчас менее отчетливо, но начало и конец ритуала сохраняются .

Если, таким образом, содержание и порядок ритуала по Книге мертвых, казалось бы, в общих чертах могли быть определены, возникает вопрос, чем же объяснить отсутствие единообразия в дошедших до нас списках Книги мертвых, в которых наблюдается столь большое расхождение как по количеству глав, так и по их последовательности, что это вызывает постоянные высказывания египтологов о сумбурности сборника, его беспорядочности и т.д.

Следует сразу же отметить, что отчасти эти расхождения - кажущиеся, так как содержание некоторых глав, получивших разные номера, на самом деле идентично, а у ряда других глав - очень близко. Несмотря на свою общеизвестную условность, нумерация глав, принятая еще Лепсиусом и продолженная после него, все-таки заслоняет от нас их содержание, и от нее следовало бы отказаться. Нет сомнения, что если бы мы называли главы Книги мертвых не номерами, введенными египтологами, а названиями, данными им египтянами, то тематическая близость многих списков Книги мертвых выступила бы гораздо яснее, чем это выглядит теперь.

Другим тормозом в понимании списков Книги мертвых является отсутствие критики текста не только большинства дошедших до нас списков, но даже наиболее важных. Между тем анализ процесса его написания часто объясняет причину наличия в нем тех "непонятных" повторов, пропусков и т.п., которые столь затрудняют понимание содержания данного сборника изречений.

Однако даже в итоге критики текста и учета названий глав нужно объяснить различное их количество и различную последовательность; одни списки состоят из десятков глав, а дру-гие - всего из нескольких; в одних экземплярах сначала идут изречения, касающиеся оживления тела, а затем изречения, касающиеся судьбы души, в других - наоборот, и т.д. К тому же имеются и такие изречения, которые явно не предназначались для чтения вслух при заупокойном обряде. Таковы идущие подряд записи нескольких вариантов одного и того же изречения, сопровождающиеся подзаголовками: "Другое слово". Далее, после некоторых изречений стоит вопрос "что это?", за которым следует ответ, разъясняющий ставшее в течение веков непонятным место. Разумеется, и такие тексты не предназначались для произнесения во время ритуала.

Все эти недоразумения отпадут, если мы учтем, что дошедшие до нас папирусы с записями Книги мертвых сами не служили требниками жрецам во время обряда: это исключается уже обстоятельствами находок многих папирусов среди пелен мумии.

Для чего же тогда писались эти свитки? Общеизвестна вера египтян в колдовскую силу всего воспроизведенного в виде рисунка, фигурки или письма. Несомненно поэтому, что и наличие в гробнице изображений погребальных обрядов и записей говорившихся при этом слов должно было восприниматься как закрепление действенности этих обрядов. Произнесенные в день погребения заклятия, пропетые гимны, совершенные действа (подчас с восковыми или глиняными подобиями умершего, моделями лодок, рисунками помещений преисподней и т.п.) - все это должно было считаться магически закрепленным, если в погребальной камере оставался еще свиток папируса с изображением и записью всего того, что составляло суть обряда. Вспомним, что вследствие подобных представлений ритуалы царского погребения высекались на стенах внутренних помещений пирамид, а позднее тексты заупокойных обрядов писались на саркофагах и на стенах гробниц знати.

Отсутствие же точной последовательности этапов ритуала во многих экземплярах Книги мертвых также становится понятным, если вспомнить, как они составлялись.

Писцы, изготовлявшие эти списки, копировали их с различных текстов. Это видно хотя бы по тому, что многие дошедшие до нас папирусы сохраняют названия отдельных сборников текстов. Названия глав, в свою очередь, имеют варианты, иногда несколько глав объединяются в одну. Образцами для списывания служили и записи ритуалов с богословскими комментариями, предназначавшиеся для обучения жрецов. Все эти тексты имелись в различных вариантах, возникавших в разные времена в разных центрах. В течение веков, в итоге менявшейся исторической обстановки происходили изменения и в религиозных представлениях, причем не всегда новые представления вытесняли старые, порой они просто наслаивались на них, и неудивительно, что в Книге мертвых наряду с тонкостями схоластики богослова прослеживаются отзвуки дикарской фантастики. Здесь же находили свое отражение и богословские споры, и идеологическая борьба, порожденная борьбой социальной и политической [Рубинштейн. 1938; Матье, 1956б].

Некоторые изречения становились малопонятными, но они продолжали повторяться, чему могла способствовать и самая их непонятность, придававшая им особую колдовскую ценность. При составлении списков писцы, колеблясь в выборе вариантов, часто вставляли несколько вариантов одного и того же изречения, а также списывали комментарии, предназначавшиеся для обучения жрецов. Следует учесть, что писцы были различно квалификации и среди них могли быть люди, не знакомые с деталями погребального ритуала. Виньетки и тексты по большей части наносились на свиток разновременно, разными лицами, и писцы, чтобы уместить текст под готовым рисунком, выбирали то более, то менее подробный вариант или даже не дописывали главу. Происходили и просто ошибки; известны случаи, когда текст одной главы бывает написан под иллюстрацией к другой [Naville, 1886, с. 39 и сл.], и т.п.

Заказчики могли по разным причинам не очень внимательно просматривать покупаемый ими папирус, поскольку свитки предназначались для упаковки либо среди пелен мумии, либо в особых футлярах - статуэтках Осириса. Величина свитка, а следовательно, и выбор глав могли зависеть от требований заказчика, а подчас величина и качество свитка определялись его ценой, не всегда доступной тому иди иному лицу.

Все сказанное, как мне кажется, вполне объясняет отсутствие единообразия в дошедших до нас списках Книги мертвых и позволяет тем самым снять серьезное, на первый взгляд, препятствие к признанию ритуального характера содержащихся в них текстов.