В. С. Дуров - MORS В ПОЭЗИИ РИМСКИХ ЛИРИКОВ

В римской литературе лириками в первоначальном значении этого слова являются Катулл и Гораций ; по многим аспектам с ними сближаются представители любовной элегии Тибулл, Проперций, Овидий, хотя по нормам античной поэтики их стихотворения лирическими не считались. Названных поэтов объединяет, помимо прочего, общность некоторых тем, к числу которых относится тема смерти, проходящая красной нитью через все творчество Горация, в то время как его старший современник Катулл о смерти писать не любит. Его стихотворение на смерть ручного воробья возлюбленной, пародирующее форму плача, скорее шутливое, нежели серьезное: «А теперь он идет дорогой темной, по которой никто не возвращался» . Смерть воробья - лишь повод напомнить Лесбии о своей любви, что по-настоящему способны оценить только очень тонкие люди - homines venustiores.

Катулл не смог обойти тему смерти в самом большом стихотворении - эпиллии «Свадьба Пелея и Фетиды» . Это - самоубийство Эгея, погребение героев Троянской войны, принесение в жертву Поликсены. Но обо всем этом поэт говорит отстраненно: гибель мифологических героев не вызывает у него каких-то особых эмоций. К тому же о гибели троянцев и Поликсены поют в пророческой песне богини Парки.

Непосредственно со смертью Катулл соприкоснулся в своей жизни дважды: когда он лишился брата, скончавшегося в поездке по Востоку, и когда у его друга Кальва умерла жена; по этому поводу Катулл написал короткую утешительную эпиграмму.

Смерть брата стала для Катулла тяжелым потрясением. «Вместе с тобой погребен весь наш дом; вместе с тобой погибли все наши радости»; «Песни печальные петь стану о смерти твоей», - заявляет он в посланиях к друзьям: Аллиюи Горталу . Оба послания написаны, по всей видимости, в Вероне, куда поэт, узнав о кончине брата, приехал из Рима, чтобы в родном доме разделить скорбь с близкими ему людьми. Спустя два-три года в 56 г. до н. э. Катулл посетил его могилу неподалеку от древней Трои. По римскому обычаю он совершил на могиле надгробное возлияние, написав об этом стихотворение в традиционной форме эпитафии .

Слов со значением «смерть» (mors, letum) Катулл старается не употреблять. Обращаясь в минуту уныния к Квинту Корнифицию, он ждет от него слов утешения «печальнее плачей Симонида» , лишь намекая на надгробные «френы» греческого лирика VI-V вв. до н.э. Симонида Кеосского .

Существительное mors у Катулла встречается крайне редко, причем четыре раза в ученом эпиллии «Свадьба Пелея и Фетиды» , там же дважды употреблено слово letum . В упомянутом послании к Аллию дважды появляется существительное mors.

У Катулла слово «смерть», как правило, не имеет при себе эпитетов. Исключения единичны: fraterna mors «братнина смерть» , mors immatura «безвременная смерть»letum miserabile «плачевная смерть». Оригинальности, как мы видим, Катулл здесь не проявляет.

Катулл избегает не только существительного mors, но и однокоренных с ним слов. Прилагательные mortua , semimortua (semimortua membra «полумертвые (от усталости) члены») (50, 15), moribunda «смертоносная» (по отношению к Пизавре, городу с нездоровым климатом) (83, 3), а также причастия moriens (68, 21), mortuus (68, 48) встречаются у него лишь по одному разу. В эпиллии «Свадьба Пелея и Фетиды» Катулл трижды употребляет в субстантивированном значении прилагательное mortalis (64, 17; 168; 385), где «смертные» противопоставлены богам, например viderunt mortales nymphas «увидели смертные (т.е. люди) нимф» 

Глагол «умирать» в личной форме у Катулла встречается нечасто: по отношению к «Анналам» Волузия , воробью Лесбии  и по отношению к самому себе: Catulle, quid moraris emori? «Что ты медлишь умирать, Катулл?»). Но этот вопль отчаяния вырвался у Катулла в конце 55 - начале 54 гг. до н. э., то есть в конце его творческого пути и потому не может считаться определяющим его образа мыслей. Можно еще указать на композит letifer «смертоносный» все в том же эпиллии «Свадьба Пелея и Фетиды».

Как мы смогли убедиться, лексику, связанную с понятием «смерть», Катулл использует редко: на 2309 стихов всего 37 случаев, учитывая лексику, связанную с погребением : 17 - в эпиллии «Свадьба Пелея и Фетиды», состоящем из 409 стихов; 9 - в послании «К Аллию», состоящем из 160 стихов, и 11 случаев в остальных стихотворениях. Это не удивляет, ведь в нашем представлении Катулл скорее насмешливо дерзкий, нежели скорбящий: lascivus «шаловливый», «игривый», как его определил Проперций (lascivi scripta Catulli «сочинения игривого Катулла» - Prop. 3, 34, 87), а затем эпиграмматист Марциал (lascivam verborum veritatem «игривая правдивость слов» - Martial. I praef. 11).

Показательно, что две трети рассмотренных случаев приходится на два больших стихотворения 64 и 68. Послание «К Аллию» написано не в Риме, а, как уже говорилось, в Вероне. Можно допустить, что и эпиллий «Свадьба Пелея и Фетиды» был создан в непривычной для Катулла обстановке, вероятнее всего, в Вифинии, где Катулл находился в 57-56 гг. до н. э. в свите наместника этой провинции сенатора Гая Меммия. Оторванный от общества римской столичной молодежи и дружеского кружка поэтов, тоскующий по пирушкам с друзьями, спорам о поэзии, по оставленным в Риме подругам, Катулл пишет в несвойственной ему манере длинные ученые поэмы «Аттис» (63), «Коса Береники» (66), «Свадьба Пелея и Фетиды», между тем как его бурная жизнь столичного шалопая выплескивалась в коротких стихотворениях, написанных по горячим следам, в которых нет, и не могло быть, места размышлениям о смерти, как в одах Горация, склонного к уединенной созерцательной жизни.

Тема смерти в творчестве Катулла является маргинальной и никак не характеризует общих установок поэта, но мировоззрение Горация во многом определяется его отношением к смерти, о которой, насколько можно судить, он помнит всегда.

Мотив быстротекущего времени едва ли не главный в лирике Горация. «Ненавистное время мчится» ; «Время жестокое бежит»; «Быстротечные мелькают годы» «Не век прекрасны розы весенние» ; «Жизнь коротка»  «Всеразрушающее время»  «Бегущее время» - эти мысли то и дело мелькают в одах Горация . Конец для всех один: «Смертной душе не укрыться от смерти»  «Всех ожидает черная ночь и дорога к могиле»  «Смерть ко всем идет нежданной»  «Благочестие нас не избавит от смерти лютой»  «Могила ждет тебя разверстая» ; «Ты главы из петли смертной не вызволишь» и как заключительный аккорд - «Не надейся на бессмертие» (inmortalia ne speres) в 4-й книге од

В поэзии Горация жизнь и смерть неразрывно соединены, потому что Фортуна может «гордые триумфы в плач обратить похоронный»  Смерть - это напоминание о скоротечности жизни, отсюда призыв Горация «лови день» , наслаждайся каждой дарованной тебе минутой.Смерть - это загробное наказание за совершенные злодеяния. Наконец, смерть - это напоминание о недолговечности земной славы.

Однако при мысли о смерти Гораций не испытывает панического страха: он наслаждается жизнью, следуя принципу «золотой середины». Смерть - это естественный закон природы, общий для всех живых существ, это - то, с чем должен примириться каждый, но только не Катулл, для которого внезапная смерть брата не вписывается в привычный порядок вещей. Для Катулла смерть не предмет для размышлений, как для Горация, который создает художественный образ смерти: он ее персонифицирует - она спешит ко всем, не разбирая, беден ли ты или богат. «Бледная ломится Смерть одною и тою же ногою в лачуги бедных и в царей чертоги» .

Для обозначения смерти Гораций использует то метафору (perpetuus sopor «вечный сон» ; dira Necessitas «жестокая Необходимость» - то метонимию («Прозерпина злая ничьей головы не минует». Иногда он говорит о смерти иносказательно, прибегая к перифразе: «Мы же в закатном краю будем лишь тени и мрак»  «В вечность изгнанья челнок перед нами»  Часто синонимами смерти у него служат имена богов Прозерпины, Либитины, Орка и некоторых других: «Ты беспощадного жертва Орка»; ; «Вернее нет дворца, что ждет у жадного Плутона в конце дороги»  «Лучшая часть меня избежит Либитины». Меркурий у Горация не только изобретатель лиры, но и проводник душ в царство мертвых . Нередко существительное mors сопровождается у него выразительными эпитетами, например pallida «бледная» , indomita «неумолимая»  atra «мрачная» , в то время как Катулл в данном случае на эпитеты скуп и оригинальности не проявляет.

Не следует забывать о том, что Гораций видел смерть воочию в двухдневном бою при Филиппах в 42 г. до н. э. Он ощутил дыхание смерти, когда в первый день марта его чуть не убило рухнувшее рядом с ним дерево: «Прозерпины царство суровое чуть не узрел»  «Меня, над головой обрушась, дерево чуть не лишило жизни» . В 24 г. до н. э. Гораций потерял близкого друга Квинтилия Вара, оплакав его смерть в оде 1, 24: «Плачу надгробному, Муза, нас научи». А в оде 2, 9 утешает поэта Валгия Руфа, опечаленного смертью юного Миста: «Зачем же льешь ты песни плачевные о милом Мисте, смертью похищенном?».

Оды Горация насыщены мифологическими именами и названиями. Поэт часто упоминает богов подземного мира: владыку царства мертвых Орка (Плутона) и его супругу Прозерпину, перевозчика теней умерших в преисподней Харона, трехголового пса Кербера, охраняющего выход из Аида, судью над мертвыми Миноса и преступников, томящихся в Тартаре: Пирифоя, его отца Иксиона, Тития, Тантала, Сизифа, Данаид. Упоминаются реки подземного мира - Коцит, Лета, Стикс, Ахеронт  Катулл о царстве мертвых вообще ничего не говорит.

Верит ли Гораций в описываемый им загробный мир? Назвавший себя «поросенком Эпикурова стада» , он должен был разделять взгляды римского популяризатора учения Эпикура поэта Лукреция, который в поэме «О природе вещей» недвусмысленно заявил: «Ни чувства, ни жизнь без тела для душ невозможны» ; «С кончиною тела… и душа одновременно гибнет»; «С нами не сможет ничто приключиться по нашей кончине» Лукреций, в отличие от своего вдохновителя Эпикура, учившего не думать о смерти, этого своим читателям не предлагает. Он считает, что людям нужно познавать законы природы и, размышляя о смерти, преодолеть страх перед ней.

Гораций задумывается о смерти не как исследователь материального мира, а как человек, склонный считаться со слабостями и заблуждениями себе подобных. Его житейская мудрость внушает слушателям и читателям од полное доверие. Ему, конечно, было известно мнение Юлия Цезаря, сказавшего о смерти так: «Смерть - отдохновение от бедствий, а не мука; она избавляет человека от всяческих зол: по ту сторону ни для печали, ни для радости места нет» . Ужас, который испытывают люди перед загробным миром, нелеп. Нет никакого Ахеронта, нет ни Тантала, ни Тития, ни Сизифа, нет несчастных Данаид и Кербера, и самого Тартара нет, утверждает Лукреций .

В лирике Горация подземный мир и связанные с ним мифические персонажи - это всего лишь поэтические образы, которые сообщают его поэзии эпический размах. С примитивной верой римского обывателя здесь нет ничего общего, как, впрочем, и с шокирующей откровенностью Овидия, сказавшего: «Выгодны боги для нас, - если выгодны, будем в них верить» Томящиеся в преисподней преступники в одах Горация олицетворяют собой качества, несовместимые с традиционной римской добродетелью, - коварство, сластолюбие, вероломство, клятвопреступление, предательство, обман и др. Мысли о смерти придают поэзии Горация, размышляющего о жизни и о себе, повышенную напряженность и целенаправленность.
Смерть Гораций не поэтизирует. Он говорит о ней как человек, хорошо знающий цену жизни. Никто не в состоянии избежать смерти, но память о человеке сохраняется в его делах. Так Гораций приходит к мысли о бессмертии, которая двумя десятилетиями раньше волновала Цицерона, написавшего в 44 г. до н. э. трактат «О славе». Но Цицерон решает этот вопрос несколько неожиданно для практика, каким он хотел быть в жизни. Следуя стоической концепции Панетия и Посидония, Цицерон твердо убежден в бессмертии души: «Не ты смертен, а твое тело» . Он не может не думать о неотвратимости смерти. Надежду на посмертную славу он ищет в философии. Воспользовавшись стоической идеей, согласно которой существующий мир по истечении длительного цикла уничтожается и рождается заново, он противопоставляет непрочность земной славы, ограниченной во времени и пространстве, долговечности славы небесной, выходящей за пределы любого цикла существования Вселенной. Именно к такой славе, и только к ней, должен стремиться каждый человек. В «Сновидении Сципиона», заключительной части трактата «О государстве», Цицерон рассказывает об особо избранных, тех, кто неустанно трудится для блага и величия своего Отечества: их ждет бессмертие и вечное блаженство в космических просторах, в сверкающих пределах Млечного Пути: «Всем, кто сохранил Отечество, помог ему, расширил его пределы, назначено определенное место на небе, чтобы они жили там вечно, испытывая блаженство . Таким представляет свое бессмертие политический деятель Цицерон.

Гораций мыслит как поэт: ему принесут славу его стихи, благодаря стихам его имя останется в памяти людей; у него есть все основания заявить non omnis moriar «не весь я умру».